От 7 до 11, или начальная школа жизни
Семилетний возраст – своеобразный порог для ребенка: это признает и общество, которое в этом возрасте отправляет ребенка в школу, и Церковь, которая с этого момента считает необходимым Таинство Исповеди. Таким образом, вопрос о подготовке к причастию усложняется – в него добавляется вопрос о подготовке ребенка к исповеди.
Основные характерные линии развития ребенка в этом возрасте так или иначе связаны с его социализацией. Даже если ребенок ходил в детский сад, школа все равно является для него новой ступенькой – ведь в школе ребенок сталкивается уже с «оценочным» отношением к себе, со стороны учителя, со стороны одноклассников. Это время, когда он учится и сам смотреть на себя со стороны, и ставить перед собой вопросы: а как ко мне относятся другие, каким они видят меня, – и отвечать на них. И ответы эти оказываются далеко не всегда такими, какие хочется услышать ребенку или его родителям.
В связи с этим исповедь в жизни ребенка в общем-то появляется своевременно и, безусловно, может стать полезной для взросления и становления ребенка. Правда, если при этом соблюдается несколько условий.
Первое из них – различение добра и зла, плохого и хорошего. На самом деле к семи годам ребенок уже может и должен точно и четко различать, где плохо, а где хорошо. И это происходит не потому, что в день рождения ему эти знания открылись, а потому, что обычно в любой нормальной семье понятия добра и зла прививаются детям с самого малого возраста, с младенчества:«нехорошо драться», «плохо ябедничать», «молодец, помог маме» и т.д. К семи годам у ребенка нравственная база чаще всего сформирована, и главное в этот момент – не повторение уже пройденных основ, а освоение нового навыка: умения оценить себя в заданной с детства родителями системе координат, ответить на вопросы«где я?», «с кем я?», «как я поступил?», «так было хорошо или плохо?» Ребенок должен не просто научиться вербализовать свои переживания и представления о добре и зле, а найти в себе мужество увидеть себя честно,оценить себя самостоятельно, без наводящих вопросов и уж тем более – без категоричных готовых ответов родителей. Именно в этом возрасте он этому учится.
Конечно, совершенно справедливо заметил о. Максим Козлов, что в этом возрасте, наверное, еще нельзя говорить о покаянии[1], но то, что дети уже испытывают жгучее чувство стыда – это несомненно; то, что они переживают свои проступки – тоже. Да, это не покаяние в монашеском смысле, но здесь скорее сказываются особенности детской психики – острое переживание в момент «чрезвычайного происшествия» не может держаться долго, дети быстро выравниваются и к моменту исповеди в храме они приходят уже с пережитым, перегоревшим чувством, и специально «экзальтировать» их, заставляя переживать сделанное для них «давно», не только не нужно, но и вредно. Потому что подобное выжимание эмоций приведет скорее к развитию театральных способностей, притворства и подыгрывания взрослым. Также не менее вредно заставлять ребенка жить с постоянным чувством вины и стыда, возвращать его к собственным проступкам и прегрешениям; как бы некоторым благочестивым взрослым не казалосьблагодатным «закреплять» в ребенке покаянное чувство – это глубоко ошибочно (тем более что это и не покаяние, а способ психологического подавления и манипуляции: «Вот ты какой плохой, помни об этом») и вместо настоящего покаяния приводит к развитию не только комплекса неполноценности, но и к хроническому самокопанию и самопоеданию, которые ничего общего с покаянием не имеют.
«Разбор полетов», оценка острых, спорных ситуаций – подобные «духовные упражнения» совершаются чуть ли не ежедневно, а не раз в неделю по воскресеньям, это постоянное течение жизни и воспитательного процесса, и, конечно же, ребенок в этом возрасте еще достаточно сиюминутно воспринимает свои проступки. Чаще всего они и не настолько значительны, чтобы уделять им внимание и время, больше необходимого в каждом конкретном случае. И здесь возникает вторая проблема: а что именно ребенок должен «запоминать», чтобы потом донести до исповеди? Должны ли родители на чем-то акцентировать внимание ребенка, и если да – то каким образом?
Может быть, я скажу глупость, но мне никогда не хотелось обсуждать с детьми, что им нужно говорить на исповеди. Для меня исповедь – сокровенная территория, куда нет доступа третьим лицам.И взрослые должны не только воспитывать своего ребенка (да-да, в православной вере), но и – и это главное – любить и уважать. Не только никаких заранее подготовленных мамой «списков», но и мимолетных фраз вроде «не забудь сказать об этом священнику».
И уж конечно, совершенно недопустимо использование готовых списков грехов, которые предлагаются некоторыми православными сайтами[2].Например, такой: «Начиная с семи лет, дети (отроки) уже приступают к Таинству Причащения, как и взрослые, только после предварительного совершения Таинства Исповеди. Во многом грехи, перечисленные в предыдущих разделах, присущи и детям, но все-таки детская исповедь имеет свои особенности. Чтобы настроить детей на искреннее покаяние, можно дать им прочесть следующий список возможных прегрешений:
· Не залеживался ли в постели утром и не пропускал ли в связи с этим утреннее молитвенное правило?
· Каждое ли воскресенье ходил в церковь?
· Не отвлекался ли при молитве на посторонние мысли?
· Не одеваешь ли различные амулеты, например, знаки зодиака?
·Не гордился ли перед самим собой и перед другими своими успехами, способностями?
· Не ел ли в пост без разрешения родителей скоромного, например, мороженого?
· Не наносил ли побоев кому-нибудь? Не подстрекал ли к этому других?
· Не мучил ли животных?
· Не пробовал ли курить, выпивать, нюхать клей или употреблять наркотики?
· Не занимался ли рукоблудием?
· Не притворялся ли больным, чтобы увильнуть от своих обязанностей?»
Чтение подобного списка у меня вызывает только вопросы: был ли его автор ребенком сам? Уверен ли он, что ребенок с семи лет знает, что такое рукоблудие и почему нюхают клей?А сам автор молится непрестанно, видимо? Не отвлекаясь ни на что… Разве что на написание списка вопросов к исповеди, который вызывает в памяти известный церковный анекдот: «А не приходилось ли тебе ножом деньги выковыривать изцерковной копилки? – Нет, но идея хорошая».
Ребенок вправе сам – в соответствии со своим уровнем психического и духовного развития – определить, что его тревожит, что он будет исповедовать. И даже когда ребенок напрямую спрашивает, а говорить ли ему о том или об этом на исповеди, лучше оставить за ним право выбора: «А ты как думаешь?» или «Скажи то, что тяготит, за что тебе стыдно», но не более того. Только так ребенок будет расти по-настоящему.
Третий вопрос – о частоте исповеди – прекрасно рассмотрен в той же статье о. Максима «Детская исповедь: не навреди!»: «Отчасти на собственных ошибках, отчасти советуясь с более опытными священниками, я пришел к выводу, что детей надо исповедовать как можно реже. Не как можно чаще, а как можно реже. Худшее, что можно сделать, — это ввести для детей еженедельную исповедь. У них она более всего ведет к формализации… Когда ребенка первый раз приводят в поликлинику и заставляют раздеться перед врачом, то он, конечно, стесняется, ему неприятно, а положат его в больницу и будут каждый день перед уколом рубашку задирать, то он начнет делать это совершенно автоматически без всяких эмоций. Так же и исповедь с какого-то времени может не вызывать у него уже никаких переживаний. Поэтому, благословлять их на Причастие можно достаточно часто, но исповедоваться детям нужно как можно более редко… Думаю, добро будет, посоветовавшись с духовником, исповедовать такого маленького грешника первый раз в семь лет, второй раз – в восемь, третий раз – в девять лет, несколько оттянув начало частой, регулярной исповеди, чтобы ни в коем случае она не становилась привычкой». Единственное, что, может быть, хотелось бы уточнить: наверное, нет смысла привязывать исповедь к дням рождения или каким-то «периодическим» датам – может быть, стоит просто разрешить ребенку самому определять, когда он хочет исповедоваться. Хотя пока у нас это в большинстве приходов невозможно – и даже семилетнего ребенка могут не допустить к причастию без обязательной исповеди.
Опять же, если говорить о том, что ребенок теряет остроту чувства исповеди, повторяя одни и те же грехи каждый раз, а потому нужно исповедь минимизировать, нужно понимать, что, как и любое явление, подобное «эмоциональное затирание» имеет две стороны: с одной стороны, мы видим равнодушие, привыкание, механистичность, с другой же – если чувства ребенка и искренни и живы, то его самого подобная ситуация тяготит и подвигает к какому-то более осмысленному отношению к своим поступкам. И здесь, наверное, важно, чтобы ребенок не оказывался в общей атмосфере равнодушного «грехоразрешения», когда ни родителям, ни священнику по большому счету нет дела до него.
Внутренняя родительская деликатность, «невмешательство» во внутренний мир ребенка не означаетпри этом равнодушия и холодности, наоборот, подразумевает не навязывание себя и своего мнения, а внимательное вслушивание в ребенка, наблюдение за тем, чем он живет и дышит. При соблюдении этих условий чаще всего ребенок будет открыт перед родителями, будет сам делиться своими сомнениями, спрашивать совета. И в этом случае, конечно, помощь родителей необходима.В общем-то это общеизвестные и банальные истины, которые можно выразить одной фразой: дорогие родители, голова и сердце должны работать одновременно и всегда, а не попеременно и с перерывами на сон и обед.
Кроме вопросов исповеди подготовка к причастию включает в себя еще и пост, и молитвенное правило. Естественно, меру поста для ребенка определяют родители исходя из мнения о духовной и физической крепости собственного чада, из наличия свободного времени и денег, а также– и это, пожалуй, во многом определяющее – из собственных представлений о посте. Чаще всего, говоря о посте, в первую очередь говорят о еде. Во многих статьях в последнее время высказывается справедливое мнение о том, что при соблюдении всех положенных постов, обязательный трехдневный пост перед причастием становится, мягко говоря, непосильным бременем. Особенно справедливо это в отношении детей.
Православно-кулинарный культ, торжествующий последние двадцать неофитских лет в нашей стране, очень удобен – в общем-то он сводит пост к простым, понятным и наглядным вещам; легко можно определить, кто и как поститься, насколько строго и т.д. И это состояние настолько соблазнительно, что чаще всего разрешением вопросов меню пост исчерпывается. Однако правильнее было бы исходить из того, что пост – это в первую очередь аскеза, самоограничение. И, соответственно, выстраивать детский пост исходя из этого – действительно, для детей гораздо тяжелее не смотреть целый день телевизор и не играть в компьютер, чем не есть мясо или рыбу. А еще труднее – не ссориться, не ругаться друг другом, не вредничать и не капризничать. И настоящим подвигом для ребенка будет не питание макаронами (на самом деле это мамин подвиг – приготовить, а потом еще и накормить ребенка постным), а день без ссор и капризов с братьями и сестрами, помощь родителям и т.д.
Что же касается молитвенного правила, то здесь желательно понимать, что ребенок в этом возрасте, во-первых, быстро устает, во-вторых, способен более-менее долго концентрироваться только на том, что ему действительно интересно. А повторять непонятные слова, да еще и долго –не всегда интересно даже взрослому. Но из-за того, что привязанность детей к родителям в этом возрасте по-прежнему на первом месте, чтобы не огорчать маму или папу, ребенок может стоять рядом, притворяться, что молится, но скорее всего думать он будет о чем-то своем. И поэтому, наверное, логичнее было бы ограничить молитвенное правило для таких детей максимум пятью минутами, при этом ребенок вполне уже может читать какие-то понятные ему молитвы, пусть это будет «Господи, помилуй» и «Отче наш». Можно превратить в интересное занятие чтение на церковно-славянском, с разбором букв, с их рисованием, с рассказами о том, каким был алфавит раньше и т.д. В общем от родителей зависит, будет ребенок так или иначе вовлечен в молитву или же будет только ее изображать.
В многодетных семьях с разновозрастными детьми совместное чтение молитвы – по очереди, каждый по какому-то посильному ему кусочку – по-настоящему привносит дух единства и слаженности в семью: «где двое или трое собраны во имя Мое…» Думаю, нет необходимости говорить о том, что молитва несовместима ни со строгостью «из под палки», ни со сладкими причитаниями. Искренность – не только в словах, но и в эмоциях, в чувствах –может дать ребенку ощущение реальности, правдивости молитвы. И, конечно,молитва, как и пост, не должна быть самоцелью. Пусть лучше это будет живой и короткий разговор с Богом, своими словами: «Да, прости меня, устал и не могу сейчас читать молитвы, но я помню Тебя, я стремлюсь к Тебе, ищу Тебя», – чем монотонное и унылое, но доскональное вычитывание.
Все-таки в семье учитываются интересы и возможности всех – от самого маленького до самого большого, только тогда это настоящая семья. Когда же чье-то мнение или состояние оказывается «неважным», потому что этот кто-то мал или слаб, или «еще не дорос», и потому его изо всех сил тянут к заоблачным высотам и ангельскому образу, потому что родители хотят быть «правильными», чувствовать, что воспитывают ребенка «в вере», то скорее всего когда маленький подрастет и наберется сил, он также не будет учитывать мнение родителей – ведь они сами научили его тому, чтобы не слышать другого.
Поэтому если ваш ребенок говорит, что устал и не хочет в храм, услышьте его, не тяните, дайте отоспаться, не обличайте его, не обвиняйте, не корите. Если не хочет читать молитвы – отступите, не сердитесь, поймите его. Попробуйте относиться к немукак к человеку, к живому и в общем-то не принадлежащему вам безраздельно. Разрешите вашему ребенку ошибаться – он не должен быть идеальным, это ненормально.
Подводя итог, можно сказать, что главное в этом возрасте – быть внимательным к своему ребенку, причем не только на уровне «что поел и какую оценку получил», а интересоваться, чем живет, о чем думает, что его беспокоит. Именно в этом возрасте отношения ребенка и родителей постепенно вырастают из младенческого «большой – маленький» и превращаются в то, что можно назвать дружбой. Конечно, в этой дружбе сохраняются отношения «старший – младший», но они не довлеют, а придают тепло, доверительность и постоянство. Не только родители «вслушиваются» в ребенка, но и он – в них, он копирует, перенимает и пытается понять и осознать. Поэтому важно не просто его выдрессировать, приучить к определенному порядку действий или ритуалу, но объяснить, пережить что-то важное с ним вместе. В общем-то если в семье выстроены правильные – человеческие, настоящие – отношения между взрослыми и детьми, то и подготовка к причастию не станет проблемой: помните про голову, сердце и про то, каким вы сами были в этом возрасте.
Продолжение следует…