В третье воскресенье и всю последующую седмицу Великого поста Церковь предлагает нам богослужения, в которых воспевает Крест Господень и полагает его на середине храма для сугубого молитвенного почитания и поклонения. В поучениях Постной Триоди написано, что это делается именно в середине поста для того, чтобы верующие, вспомнив страдания Господа, которые Он понес за грехи всего человечества и за каждого из нас, духовно укрепились в несении постного подвига.
С «поклонной радостью», то есть радостью поклонения, связана для христиан память Честного и Животворящего Креста. Все воскресное богослужение Крестопоклонной недели поста проникнуто благодарностью за эту возможность почтить Орудие Победы Спасителя. Такой благодарностью, от которой, кажется, вот-вот разорвется сердце… Почти 10 лет прошло с моей будто чудом случившейся поездки в Иерусалим. Она была культурологической, а вовсе не паломнической, и даже не предполагала посещение христианских святынь, но упустить такой шанс попасть на Святую Землю я не могла. «Храм Гроба Господня найду и сама, будет же там у меня свободное время»,— рассуждала я. Удар был нанесен сразу по приезде: гид сообщила, что из-за неспокойной обстановки и палестинской угрозы нас будет сопровождать вооруженная охрана, отлучаться от группы строго запрещается, а нарушивших дисциплину будут незамедлительно высылать из страны. Я, конечно, решила, что нарушу дисциплину обязательно, иначе не прощу себе. Только бы побывать на Гробе Господнем, а там пусть депортируют сколько угодно. Но как туда попасть? Надо расспросить того, кто точно не проболтается раньше времени.
— Я с тобой не пойду, но покажу, куда идти,— ответила мне одна из нашей группы.
Кто был в Старом городе Иерусалима, тот знает, как легко там запутаться в череде переплетающихся улочек с сувенирными лавками и выкрикивающими что-то на непонятном языке продавцами.
— Тебе туда,— сказала моя провожатая, указывая на широкую арку в огромной крепостной стене возле знаменитой иудейской святыни Стены Плача. Я все ждала момента, когда можно будет незаметно в нее скользнуть, но группу отводили все дальше и дальше. Наконец, нам дали свободное время для обеда. У меня было только полчаса. Я стремглав бросилась к моей арке. Юркнув туда, увидела несколько расходящихся проулков и тут поняла, что дальнейшей дороги так и не знаю… От волнения не могла вспомнить, как по-английски «Гроб Господень», а попытки описательно объяснить прохожим, куда мне надо, были обречены на провал. Делать нечего — пошла наугад, как подсказывало сердце, и только молилась своему Ангелу Хранителю, чтобы направил. В бесконечных темных лабиринтах древнего города вдруг наткнулась на мою несостоявшуюся провожатую — она в это время торговалась с продавцом-арабом за красочный палантин.
— Куда же мне идти теперь? — спрашиваю.
— Ой, я сейчас уже и сама не соображу. Да найдешь! Узнай у людей…
Пошла дальше, и все молилась. Вдруг в проеме между темными улицами краем глаза выхватила кусок пространства, залитого солнечным светом. Как магнитом меня потянуло туда. Пройдя этот широкий слепой проулок, соединяющий две параллельные улицы, я наткнулась на торговые лотки с иконами и картинами на евангельские сюжеты (позже выяснилось, что я вышла на улицу, которая называется «Дорога скорби» — по ней вели Христа на Голгофу). Один из продавцов, услышав мои бессильные попытки снова спросить что-то по-английски, обратился ко мне:
— Я покажу! Иди сюда, сюда надо.
Мы прошли буквально несколько шагов и, нырнув в какой-то низкий проход между домов, оказались на большой площади перед Храмом Гроба Господня. У меня захватило дух — я просто не могла поверить, что дошла! Дружелюбный араб что-то говорил мне на ломаном русском, вызываясь проводить и к другим христианским святыням, но я уже почти его не слышала. Мы вошли в храм, он сразу показал мне каменную лестницу справа:
— Это Голгофа.
Туда я пошла уже одна. Поднимаясь по высоким ступеням, заметила, как сильно стерт камень…
И вот я стою у большого Распятия, расположенного в центральной части храма,— это то самое место, где стоял Крест Господа, ноги будто слабеют — я кладу земной поклон. О том, что испытываешь там, у подножия Креста, лучше молчать. Сердцу так больно и так сладко от любви Божией, которой здесь все пропитано. И эти чувства рождаются не рассуждением о жертве Христовой, не осознанием ее, потому что в тот момент мысль просто не существует — они рождаются самим дыханием Господней Любви. И потом на Гробе Господнем, припав горячим лбом к камню, на котором покоилось Божественное Тело Спасителя, камню, озаренному светом Воскресения, застываешь в молитвенном воздыхании «Господи! Господи!» — и больше ничего произнести не можешь, а просто распахиваешь сердце перед Богом и принимаешь внутрь небо…
Крест в каком-то смысле стал символом Воскресения, потому что крестная смерть и восстание из мертвых — единое действие нашего спасения. Об этом как раз напоминает Неделя поклонения Кресту: «из негоже прикосновением безсмертию причастихомся»,— воспевает Церковь в каноне на утрени. Из той поездки в Иерусалим нельзя было вернуться прежней, что-то подвинулось во мне уверенно и мощно. Поклонная радость тогда повела меня через трудности первого осознанного Великого поста к несравнимому ни с чем, надмирному Пасхальному ликованию.
Инна Стромилова
Газета «Православная вера» № 5 (457), 2012 г.