В месяцеслове Православной Церкви множество святых. Сотни. А если брать с местночтимыми, то и тысячи. И на каждый день приходится память не одного лишь подвижника, но сразу нескольких, причем кто-то из них завершил свой жизненный путь, скажем, в I веке по Рождестве Христовом, а кто-то совсем недавно, в 20-х, 30-х, 40-х годах XX столетия. И зачастую даже уставщик, проводящий едва ли не большую часть жизни на клиросе, не вспомнит житие и особенности подвига каждого из этих угодников Божиих, а вынужден будет заглянуть для этого в Минею или зайти в Интернет. И вместе с тем… Вместе с тем есть святые, которых знают люди, крайне редко переступающие церковный порог, люди, которых подчас и верующими-то толком назвать не решишься. Даже некрещеные, и те знают. И первый из таких святых, безусловно, святитель Николай.
Нет числа описанным в различных редакциях жития этого святого случаям его благодатной помощи, тем удивительным чудесам, которые творил и продолжает творить по его молитвам Господь. Еще больше — никем не описанных, ставших фактом жизни самых разных людей чудес, рассказы о которых просто передаются из уст в уста.
Есть немало и шуток, связанных с почитанием святителя Николая на Руси. Впрочем, это и не шутки даже, а своего рода фольклор, основанный на самой реальной реальности. Печальной, к слову сказать.
Так некоторые очевидцы совершенно всерьез утверждают, что им приходилось встречать среди православных людей столь неискушенных в элементарных, казалось бы, началах богословия, что они искренне были уверены: Святая Троица — это Господь Иисус Христос, Пресвятая Богородица и святитель Николай. Хорошо известна история о том, как такой же теологумен сформулировал некий абитуриент при поступлении в одну из множества имеющихся сейчас в России семинарий.
Есть и очень своеобразное «богословие иконы» — тоже народное по своему происхождению,— согласно положениям которого очень легко понять, какой на образе Никола представлен — летний иль зимний. Зимний — в «шапке» (в митре то бишь). Да и еще немало можно подобных анекдотических примеров привести, эти просто самые яркие. И свидетельствуют они, с одной стороны, конечно, о вопиющем невежестве нашего околоцерковного народа. А с другой, о том, что и «около Церкви», а не только внутри славен и почитаем дивный угодник Божий. И мы, разумеется, над формами этого почитания можем иногда посмеиваться, иногда же и возмущаться их несуразностью. Но факты свидетельствуют: нередко святитель Христов являлся и помогал именно таким невеждам, ничуть не смущаясь их невежеством, смотря при этом лишь на искренность их молитв и бедственность положения.
И невольно задаешься вопросом: ну почему же так любят русские люди жившего вот уже больше полутора тысячелетий тому назад архиепископа Мир Ликийских, превратившихся сегодня в заброшенную турецкую деревушку? Почему он так близок их сердцу, почему именно к нему обращаются они, стоит тучам сгуститься над головой?
А ответ — в личности самого святителя и… в его любви. В любви ко всем людям, живущим на земле, и к русскому народу — в особенности. Откуда такая уверенность? — Она объясняется очень просто: не мы его прежде полюбили, а он нас. Мы же — только откликнулись.
И вправду: ведь почитание святителя Николая на Руси носит совершенно самостоятельный, никем не «запрограммированный» характер. Русский народ — будь то князья, бояре, воины или простой люд — полюбили святого не потому, что внимательно изучали его житие, а потому что видели его живое, непосредственное участие в собственной жизни. Именно оно рождало ответное, такое сильное и такое трогательное чувство.
Среди святых есть очень разные по складу характера, по темпераменту, по происхождению и по тому, как складывалась их судьба, люди. Есть те, кто сохранил, подобно святителю Николаю, чистоту и целомудрие от самого рождения. Есть — пришедшие к Богу с покаянием после великих и тяжких грехов, как преподобная Мария Египетская или бывший атаман разбойников преподобный Моисей Мурин. Есть отшельники, столпники, затворники, подвизавшиеся в безмолвии, и есть те, чей подвиг совершался посреди людской молвы, в самой гуще разнообразных событий. Есть от природы кроткие, тихие, смиренные и есть пламенно ревностные, всегда готовые к борьбе за веру, за чистоту православного учения, как святитель Епифаний Кипрский.
Но всех их, помимо искренней, глубокой веры во Христа и желания угодить Ему, объединяют, пожалуй, два теснейшим образом связанных друг с другом душевных качества. Среди них не было ни одного равнодушного человека и ни одного человека, который бы не умел любить. Неравнодушие по отношению к людям, к самой жизни как таковой, любовь к каждому, кого посылает тебе навстречу Господь, и ко всему человечеству — вот то, без чего все подвиги, все труды оказываются, по слову апостола Павла, не более чем медь звенящая или кимвал звучащий (1 Кор. 13, 1).
Однако и у любви, и у неравнодушия есть своя мера. И жизнеописание святителя Николая самым очевидным образом свидетельствует, что в его случае мера эта была высочайшей. Она, эта мера, побуждала его по ночам подбрасывать «узельцы» с золотом в окно дома, где жили уготованные отцом ввиду нищеты на «скверный брак» (а точнее сказать — на блуд) девушки. Она же заставляла его, уже епископа, всегда и для всех держать открытыми двери собственного дома, а в первую очередь — для тех, кому необходима была его помощь, духовная или материальная — неважно, поскольку очевидно, что одно для него всего сопрягалось с другим. Она же обусловила и такой эпизод его жития, как заушение по щеке Ария на Первом Вселенском Соборе в Никее. Причем не важно, было ли это на самом деле или же лишь оказалось приписано святителю молвой, как утверждают многие историки. Важно, что для тех, кто знал святого, это казалось совершенно естественным, психологически достоверным: он не мог бы стерпеть слышания того, что говорил Арий о его возлюбленном Христе.
А чего стоит меч, вырванный святителем из рук палача, когда это орудие казни уже было занесено над головой одного из трех невинно оклеветанных перед правителем Мир граждан! Поистине — для святого архиерея не было «неудобного», «неприличного», «невозможного», когда речь шла о людях, их страданиях и нуждах.
А самое поразительное, что таким же остается святитель Николай, и закончив поприще своего земного служения. Люди часто спрашивают: сохраняет ли человек свои личностные качества и по смерти, разрешившись от уз плоти? Пример этого дивного угодника Божия свидетельствует непреложно: да, именно так. Потому что образ его участия в жизни страждущих и нуждающихся остался и по преставлении таким же, каким был прежде.
Трудно найти уголок на земле, куда бы не дошла — не просто слава святителя Николая — нет… Куда бы не докатилась, словно какая-то огромная волна, его любовь. Я очень хорошо запомнил свой разговор с отцом Владимиром Кучумовым, на тот момент настоятелем храма во имя святителя Николая в городе Бари. Он рассказывал о том, как безработные, неустроенные эмигранты из разных — иногда православных, а иногда и совсем не православных — стран ходили день за днем к мощам святителя молиться, просить его о том, чтобы как-то найти свое место в жизни. И, найдя это место, вновь и вновь обращались к нему уже с другими просьбами, простыми, житейскими. Потому что, получив помощь однажды, естественно раз за разом притекать к ее источнику.
Сродни этому почитание святителя Николая и в исламском мире. Там, где православные и мусульмане жили бок о бок, можно услышать множество историй о том, как молились ему не имеющие на это, казалось бы, права, согласно своим религиозным взглядам, магометане. И явно не потому молились, что читали его житие. Нет. Молились потому, что на своем опыте знали: помогает. Мне лично таких почитающих святого Николая мусульман приходилось видеть и в Москве. А кто-то из них и крестился уже.
И потому вряд ли стоит удивляться тому, что любят святителя у нас на Родине настолько теплой и трогательной любовью. Как же его не любить! О другом волей-неволей задумаешься: за что он нас так полюбил, что вся летопись государства Российского наполнена свидетельствами о его молитвенном в истории сего государства участии? И икон его, явленных чудесно или в связи с чудесными же событиями, в нашей земле не счесть… Есть что-то, видимо, первоначально в характере русского народа святителю Николаю близкое и родное. Наша детскость, наше неравнодушие, наше умение до самозабвения любить и отдавать себя тем, кого любим. Это все природно присуще русским людям. Было, по крайней мере, присуще. И сейчас — в какой-то степени. Но только бы не оскудели, не иссякли эти качества в нас до конца… Потому за что тогда нас будет любить Господь? И Его угодник, которого, перефразируя слова тропаря, можно с полным основанием назвать «правилом любви» и «образом неравнодушия»? Если только просто так, ни за что…
Игумен Нектарий (Морозов)
Газета «Православная вера» № 9 (461), 2012 г.