24 (12) июня 1812 года передовые части Великой армии под командованием императора Франции Наполеона I Бонапарта форсировали реку Неман. Война между Францией и Россией началась. Сосредоточенные на западных рубежах русского государства 1-я Западная и 2-я Западная армии, с арьергардными боями отступали на восток. Войска неприятеля занимали белорусские города один за другим…
Еще за шесть лет до наполеоновского нашествия во всех приходах страны прочитывалось «Объявление» Священного Синода Русской Православной Церкви. В связи с войной между Францией с одной стороны и Россией и Пруссией с другой Священный Синод постановил впервые публично обнародовать свое отношение к личности Наполеона. Император во всеуслышание объявлялся поработителем человечества и богоотступником, который «дерзает угрожать России и вторжением в ея пределы, разрушением благоустройства и потрясением Православныя Греко-Российския Церкви».
«Еще во времена богопротивной революции, — говорилось в обращении, — он (Наполеон) на сходбищах народных торжествовал учрежденные лжемудрствующими богоотступниками идилопоклоннические празднества и в сонме нечестивых сообщников своих воздал поклонение, единому Всевышнему Божеству подобающее, истуканам, человеческим тварям и блудницам, идольским изображением для них служившим…».
Обвинения Синода были сформулированы не на пустом месте. Наполеон, его маршалы и генералы вплоть до последнего солдата являлись типичным продуктом Великой французской революции, густо замешанной на антирелигиозных идеях известнейших апологетов французского Просвещения XVIII века, таких как Вольтер и Дидро.
«Вся армия (французская) состоит из людей, потерявших веру и духовную опору, и теперь увидевших эту опору в некоей личности, возвысившейся над всеми,- говорится в книге „Наполеон как предтеча антихриста. Письма митрополита Филарета к игумении Марии Тучковой“. — Все как один, в большей или меньшей степени, они лишены вечных ценностей и устремлены к чисто земным целям, из которых наиболее высокие — доблесть и слава своей армии и своя собственная, а остальное не имеет границ и выражается простым русским словом — грабеж».
Не удивительно, что с началом Отечественной войны 1812 года православные священнослужители в проповедях открыто называли Великую армию и ее главнокомандующего «армией антихриста». Поэтому, с приближением французов к границам Борисовского уезда многие из православного духовенства резонно посчитали за лучшее уехать подальше, предварительно позаботившись о сохранении особо значимых предметов культа и церковных денежных средств. К примеру, настоятель Воскресенской соборной церкви, протоирей Петр Боричевский, усадив в экипаж свое многочисленное семейство и взяв в дорогу лишь самое необходимое, осенил себя крестом и тяжело вздохнув, выехал в направлении Бобруйска. К родителям в Слуцкий уезд отправился настоятель Преображенской приходской церкви священник Василий Бирюкович. Апогей исхода православного населения пришелся на 11 июля (30 июня), когда на подходе к Борисову были замечены крупные силы французской кавалерии. В тот же день конные егеря бригадного генерала Э.-Т.-П. Бордесуля из 1-го армейского корпуса маршала Даву, без боя заняли город.
«Для Борисовских крестьян-белорусов, в течение веков отстаивавших свою народность и православие, занятие края французами являлось величайшим бедствием, — отмечал историк В.Г. Краснянский в книге „Г. Борисов и Борисовский уезд в Отечественную войну 1812 года“ (Гродно, 1914). — Их испытанная страданиями любовь к родине и вере православной никоим образом не могла примириться с французским, иноземным и иноверным владычеством… И вот, крестьяне целыми деревнями, иногда вместе с русскими помещиками, покинули свои дома и усадьбы, свое хозяйство, неубранные поля и не скошенные луга и бежали вглубь своих дремучих и болотистых лесов».
Стоит отметить, что отношение Наполеона к религиям в завоеванных странах носило сугубо потребительский характер: воспользоваться влиянием и авторитетом Церкви себе на пользу. Крестить, венчать, исповедовать и отпевать разрешалось при условии верности императору Франции и поддержке мероприятий оккупационной военной администрации. Аналогичные требования выдвигались Церкви на захваченных землях Российской империи. Только в этом случае христианскому духовенству допускалось совершать богослужения. Впрочем, действительность оказалась иной, нежели декларированные заявления Наполеона. Военачальники, чиновники и солдаты Великой армии без стеснений и угрызений совести грабили церкви и монастыри, устраивая в храмах при необходимости конюшни, лазареты или склады. В Борисове наблюдались те же процессы. По распоряжению временного генерал-губернатора Минского департамента Ж. Барбанегра Воскресенская соборная церковь (стояла на рыночной площади города при пересечении современных улиц Комсомольской и Г. Лопатина) была занята под второй лазарет (первый размещался в доме магистрата), а Преображенскую церковь (находилась на месте нынешнего Свято-Воскресенского кафедрального собора) отвели под склад.
Однако было бы согрешить против истины, утверждая, что в это тяжелое время богослужение по православному обряду не проводилось вовсе. Известно, что в городе остались отдельные церковнослужители, которые сумели возобновить служение на дому. Благо препятствий оккупационные власти, в общем-то, не чинили. Более того, некоторое время спустя было объявлено, что все русские, не покинувшие своих владений, смогут владеть своей собственностью беспрепятственно. А тех чиновников на местах, которые из неприязни к русским пытались препятствовать этому, Временное правительство ВКЛ, стремясь хоть немного сгладить разраставшуюся межнациональную и межконфессиональную рознь, старалось сдерживать, становясь в подобных случаях на сторону русских. Очевидно, что эти мероприятия приносили плоды. Когда священник Василий Бирюкович возвратился в Борисов и потребовал возвращения захваченных в его отсутствие здания Преображенской церкви и имущества, то все было освобождено от опечатывания и возвращено отважному батюшке. Без ликвидации, однако, устроенного в церкви склада. Тем не менее, с возвращением настоятеля службы в церкви возобновились.
Об отступлении Наполеона из Москвы борисовчане узнали в конце октября. 7 ноября (25 октября) учителя Борисовского уездного училища совместно с учениками собрались в Преображенском храме для совершения благодарственного молебна «за храбрые действия русского народа».
По воспоминаниям преподавателя училища Ивана Ивановича Сухецкого в этот момент в церкви стала слышна стрельба «от происходившей стычки в середине самого города между вступающими в оный двумя эскадронами Изюмского гусарского полка и отступающей французской пехотой». Перестрелка длилась несколько часов и прекратилась лишь с прибытием отряда французских кирасир, вытеснивших русскую легкую кавалерию за пределы города. Между тем, лихая гусарская атака стала ярким свидетельством того, что конец иноземного владычества близок. Избавление от воинства «антихриста Бонапарта» пришло тремя неделями позже. Но за эти три недели Борисов пережил два ожесточенных сражения и прохождение остатков Великой армии во главе с самим Наполеоном.
В результате, городу был нанесен колоссальный материальный урон. Сгорело 169 домов и 297 хозяйственных построек со всем содержимым, а что уцелело, то требовало незамедлительного ремонта, ведь в декабре наступили лютые холода. Огонь не пощадил недвижимость и имущество настоятеля Воскресенской церкви Петра Боричевского и дьякона Стефана Лисовского. У священника Преображенской церкви Василия Бирюковича, как отмечается в документах, «дом до основания неприятелем сожжен, с потерей его имущества в одеянии, скоте, засеве, посуде и прочем на 421 руб[лей] сер[ебром]».
Не пощадила война и храмы. В списке церквей Минской епархии, пострадавших от наполеоновского нашествия имеется следующая запись:
«Борисовская деревянная соборная Воскресенская однопрестольная церковь была занята неприятелем под лазарет, иконостас весь в целости, пол, двери, окошки выломаны, престол сожжен, а потому и священнослужение в ней не совершается; к открытию оного, кроме капитала 200 руб[ей] сер[ебром] на починку его и покупку потребного, требуется и продолжительное время. При оной церкви состоит на лицо приходских дворов, полагая во дворе по 4 души мужского пола, всех 26, число коих составляют посадские города Борисова. При сей церкви причт один, но прихода оной к другому причислить невозможно по причине разорения соседних церквей.
Приходской Преображенской церкви однопрестольной, деревянной, иконостас, престол, двери, окошки и ограда неприятелем сожжены, чрез что и священнослужение в ней не совершается; к открытию же оного, кроме капитала 300 р[ублей] сер[ебром]. На возобновление церкви и иконостаса потребного, требуется и продолжительное время. При оной церкви состоит на лицо приходских дворов, полагая в дворе по 4 души мужского пола, всех 17, число коих составляют города Борисова посадские и деревни Кобыльщины крестьяне, принадлежавшие по фундушу к Борисовской соборной Воскресенской церкви. При сей церкви ныне причта, кроме одного церковника, не имеется». Упомянутым церковником был дьячок Михаил Дроздовский. Судьба же священника Василия Бирюковича после 1812 года неизвестна.
Ввиду крайнего опустошения Преображенской церкви и резкого сокращения численности ее прихожан было принято решение об упразднении храма с причислением прихода к Воскресенской соборной церкви, которой также требовалось восстановление. Несмотря на морозную погоду, прихожане и саперы приступили к ремонту храма.
В марте 1813 года в Борисов из девятимесячного странствия возвратился протоирей Петр Боричевский. К тому времени починка Воскресенской церкви была практически завершена. Но оставалось еще одно нерешенное дело.
Из письма шефа 2-го пионерного (саперного) полка генерал-майора Александра Ивановича Грессера Рязанскому Архиепископу и Кавалеру Феофилакту от 12 апреля (31 марта) 1813 года:
«Так как Минской епархии в городе Борисове находятся войска, церковь же Воскресенская Соборная хотя и была от неприятеля в некоторых частях повреждена, но это уже исправлено, и остается неосвященной, почему и богослужение в ней не совершается, что для помянутых войск, а равно и для здешних благочестивых жителей нужно, притом же приближается и праздник Пасхи, то прошу Ваше Высокопреосвященство Борисовскому протоирею Боричевскому предписать, дабы он для совершения Божественной литургии помянутую Соборную церковь освятил».
25 (13) апреля протоирей Петр Боричевский получил из Смоленска, где находилась резиденция Владыки Феофилакта предписание освятить храм по чиноположению церковному.
«Если же последует остановка за неимением св[ятого] Антиминса, и нельзя будет отыскать его в смежных двух или трех престольных церквах, — писал Владыка, — то о присылке Вам оного имеете Вы в самой скорости отнестись в Минскую Консисторию, и об исполнении сего предписания мне отрапортовать, а Минской Консистории донести».
Благодаря распорядительности Петра Боричевского (священнику удалось сохранить святой Антиминс), 1 мая (20 апреля) 1813 года состоялось торжественное освещение Воскресенской соборной церкви. И вновь после долгого перерыва верующие услышали колокольный звон обновленного храма.
…Известный русский поэт, прозаик, публицист и издатель XIX века, участник Отечественной войны 1812 года Федор Николаевич Глинка, находясь 14 (2) сентября 1813 года проездом в Борисове, под впечатлением от увиденных преобразований, напишет:
«Не узнаешь его! Прекрасное мостовое укрепление, по чертежу известного нашего генерал-инженера Опермана, вдруг возникло у Березины. 1500 пленных французов заняты здесь земляною работою. Нельзя употребить лучше французов! Улицы мостят камнем. Видно, из Борисова хотят сделать хороший город. Дай Бог! У нас так мало хороших городов».
Александр Балябин,
сотрудник зала беларусики и краеведения
ГУК «Борисовская центральная районная
библиотека им. И.Х. Колодеева».
Опубликовано в белорусском православном
еженедельнике «Царкоўнае слова», № 34, 2011