Великий затворник – Александр Солженицин « пока не забыт Бог»

Лауреат Нобелевской премии Александр Солженицин на протяжении своей жизни и творчества постоянно обращался к Богу. И для него было по сути трагедией, что люди теряют Бога. В своём интервью он говорил : «Демократическое общество на протяжении последних хотя бы двух столетий прошло существенное развитие. То, что называлось демократическим обществом 200 лет тому назад, и сегодняшние демократии — это совершенно разные общества. Когда 200 лет тому назад создавались демократии в нескольких странах, еще было ясно представление о Боге. И сама идея равенства была основана, была заимствована из религии — что все люди равны как дети Бога. Никто не стал бы тогда доказывать,что морковь это все равно что яблоко: конечно, все люди совершенно разные по своим способностям, возможностям, но они равны как Божьи дети. Поэтому и демократия имеет полный настоящий смысл до тех пор, пока не забыт Бог»

Александр Исаевич вспоминал, что детство его прошло в церковной обстановке, родители водили его в храм, где он регулярно исповедовался и причащался. Когда семья Солженицыных переехала в Ростов-на-Дону, юный Александр стал свидетелем тотального уничтожения церковной жизни. Уже в эмиграции он рассказывал, «как вооруженная стража обрывает литургию, проходит в алтарь; как беснуются вокруг пасхальной службы, вырывая свечи и куличи; одноклассники рвут нательный крестик с меня самого; как сбрасывают колокола наземь и долбят храмы на кирпичи».

В столице Донского края не осталось ни одного действующего храма. «Это было,—продолжает Солженицын,—через 13 лет после декларации митрополита Сергия, итак, приходится признать, что та декларация не была спасением Церкви, но безоговорочной капитуляцией, облегчающей властям «плавное» глухое уничтожение ее».

В своей жизни писатель никогда не снимал нательный крестик, даже если этого требовало тюремное или лагерное начальство.

Будучи гениальным творцом, Солженицын тем не менее всегда оставался затворником. Он не был «своим» для этого мира.

В своих произведениях Солженицын первый на общепопулярном уровне, понятном для тогдашнего советского человека, сказал о Боге. В «Раковом корпусе» люди на пороге смерти переосмысливают свою жизнь. «В круге первом» — герой — видимо, прототип самого автора — вдруг понимает, что Бог есть, и это открытие полностью меняет его отношение к аресту и страданиям. Оттого что Бог есть, он чувствует себя счастливым.

Это и «Матренин двор», который первоначально назывался «Не стоит село без праведника». И «Один день Ивана Денисовича», где, как и Матрену, Ивана Денисовича отличает несомненно унаследованное от православных предков смирение перед ударами судьбы.

В 1963г. в цикле «Крохотки» А. И. Солженицын написал «МОЛИТВУ»

Как легко мне жить с Тобой, Господи!

Как легко мне верить в Тебя!

Когда расступается в недоумении

или сникает ум мой,

когда умнейшие люди

не видят дальше сегодняшнего вечера

и не знают, что надо делать завтра, —

Ты снисылаешь мне ясную уверенность,

что Ты есть

и что Ты позаботишься,

чтобы не все пути добра были закрыты.

На хребте славы земной

я с удивлением оглядываюсь на тот путь

через безнадёжность — сюда,

откуда и я смог послать человечеству

отблеск лучей Твоих.

И сколько надо будет,

чтобы я их ещё отразил, —

Ты дашь мне.

А сколько не успею —

значит, Ты определил это другим.

Патриарх Кирилл (в 2008 году Митрополит Смоленский и Калининградский) в соболезновании по случаю кончины Александра Солженицына говорил «Пророческое служение, которое почивший нес долгие десятилетия, помогло многим людям обрести путь к подлинной свободе». «Александр Исаевич смело обличал неправду и несправедливость».

В 1972 году: Солженицын направил Патриарху Пимену Великопостное послание, в котором, в частности, говорилось : «Какими доводами можно убедить себя, что планомерное разрушение духа и тела Церкви под руководством атеистов есть наилучшее сохранение ее? Сохранение для кого? Ведь уже не для Христа. Сохранение чем? Ложью? Но после лжи—какими руками совершать евхаристию?»

Однажды, находясь в Гулаге в глубине Сибири, Солженицын принимает решение никогда больше не лгать. По Солженицыну это значит «не говорить того, что не думаешь, но уж: ни шепотом, ни голосом, ни поднятием руки, ни опусканием шара, ни поддельной улыбкой, ни присутствием, ни вставанием, ни аплодисментами»

«Не лгать! Не принимать участия во лжи! Не поддерживать ложь!»

Не лгать — значит не говорить то, что не думаешь. . Это был отказ от лжи, как будто чисто политической, но эта ложь имела измерение вечности.

Несомненной заслугой Солженицына является то, что он остался верен однажды избранному им принципу. Так человек становится на путь, ведущий к познанию истины. Слово правды среди общего молчания в атмосфере безбожной лжи — это немало.

Христос говорит, что истина сделает нас свободными. Один из епископов-новомучеников писал в те годы: «Благословенны те, кто не склонился перед ложью. Им принадлежит жизнь вечная. И они помогают нам выстоять сегодня».

Архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской) пишет так об авторе «Архипелага»: «Нет злобы в его слове, но покаяние и вера»: «“Архипелаг ГУЛАГ” — вино русской совести, взбродившее на русском терпении и покаянии. Здесь нет злобы. Есть гнев, сын большой любви, есть сарказм и его дочь — беззлобная русская, даже веселая ирония» Живя за границей, Солженицын примкнул к Русской зарубежной церкви (РПЦЗ).

В 1974 году писатель обратился с посланием к III Всезарубежному собору , в котором анализировал проблему раскола XVII века. «Русской инквизицией» назвал он «потеснение и разгром устоявшегося древнего благочестия, угнетение и расправу над 12 миллионами наших братьев, единоверцев и соотечественников, жестокие пытки для них, вырывание языков, клещи, дыбы, огонь и смерть, лишение храмов, изгнание за тысячи верст и далеко на чужбину—их, никогда не взбунтовавшихся, никогда не поднявших в ответ оружия, стойких верных древле-православных христиан».

В атеистических гонениях на Церковь в ХХ веке писатель видел возмездие за то, что «мы обрекли» староверов на гонения—«и никогда не дрогнули наши сердца раскаянием!». «250 лет было отпущено нам для раскаяния,—продолжал он,—а мы всего только и нашли в своем сердце: простить гонимых, простить им, как мы уничтожали их». Собор проникся словом пророка, признал старые обряды спасительными, а вскоре даже поставил епископа, служащего по старым обрядам, и попросил прощения у старообрядцев.

В Америке Солженицын ездил из своего «вермонтского затвора» за тысячи километров в «противоположный» американский штат Орегон, где находится самый крупный старообрядческий приход Белокриницкого согласия в США, и молился там.

Солженицын активно действовал, призывая РПЦЗ к канонизации всего сонма новомучеников и исповедников российских ХХ века, которая состоялась в итоге в 1981 году. Он лично предоставил множество документов о мучениках на Собор Зарубежной церкви.

Священник Владимир Вигилянский сообщил, что в советские времена писатель «оплачивал экспедиции в Нижегородскую, Тверскую и другие области, где добровольные помощники ходили по селам и деревням и собирали сведения о жертвах террора и о новомучениках».

Тесные отношения со старообрядцами Солженицын сохранил до конца. Вернувшись в Россию, живя на даче в Троице-Лыкове он часто принимал у себя многих староверов .

Там же священник РПЦЗ причащал писателя.

Помня и почитая Александра Исаевича Солженицина , можно и должно сказать о нём слова другого лауреата Нобелевской премии Бориса Пастернака:

«Я пропал, как зверь в загоне.

Где-то люди, воля, свет,

А за мною шум погони,

Мне наружу ходу нет.

Темный лес и берег пруда,

Ели сваленной бревно.

Путь отрезан отовсюду.

Будь что будет, все равно.

Что же сделал я за пакость,

Я убийца и злодей?

Я весь мир заставил плакать

Над красой земли моей.

Но и так, почти у гроба,

Верю я, придет пора —

Силу подлости и злобы

Одолеет дух добра»

Будучи наделённым даром пророчества, Солженицин говорил «..путь человечества длинный путь. Мне кажется, что прожитая нами известная историческая часть — не столь большая доля всего человеческого пути. Да, мы проходили через соблазны религиозных войн, и в них были недостойны, а теперь мы проходим через соблазн изобилия и всемогущества, и снова недостойны. Наша история и состоит в том, чтобы, проходя через все соблазны, мы вырастали. Почти что в самом начале евангельской истории Христу предлагаются одно за другим искушения, и Он одно за другим отвергает их. Человечество не может сделать это так быстро и решительно, но Божий замысел, мне кажется, в том, что через многовековое развитие мы сумеем сами начать отказываться от соблазнов»

Александр А. Соколовский