Патриарх Московский и всея Руси Кирилл о природе и назначении государственной власти

 

Патриарх Московский и всея Руси Кирилл

о природе и назначении государственной власти

 

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, по признанию многих светских и религиозных авторов, является крупнейшим социальным мыслителем современной России. Его выступления по поводу злободневных общественных проблем начались еще в эпоху «Перестройки», когда Церковь получила ограниченное право свободного голоса (в 1989 г. он возглавил ОВЦС) [8]. Будучи еще митрополитом Смоленским и Калининградским, Его Святейшество стал главным вдохновителем создания Основ социальной концепции Русской Православной Церкви (далее – ОСК) и руководителем Синодальной Рабочей группы по их разработке[4, 5].

Существует мнение, распространенное как в светской, так и в церковной среде, согласно которому Церковь не только должна быть отделена от государства, но полностью дистанцироваться от любых проблем социально-политического характера. Согласно этому убеждению, церковные люди должны заниматься исключительно духовно-нравственными вопросами, не вмешиваясь в иные сферы. Например, авторитетный греческий богослов Г. Мацаридис писал: «Церковь спасает мир не тем, что она понуждает его жить ее принципами, но тем, что она принимает его в новое творение. Она имеет намерением не вступать с миром в конкуренцию или реформировать, но преображать его. Для этого она не нуждается ни в собственной политической системе, ни в собственном социальном учении, ни в построении особой социально-этической или этической системы» [цит. по: 6, 114]. Патриарх Кирилл не согласен с этим взглядом: «…если мы сведем ее позицию к формуле «Церковь вне политики», то не станет ли это на деле капитуляцией перед либеральным принципом, согласно которому религия есть сугубо личное дело гражданина, а влияние религиозных организаций должно быть исключено из политической и общественной жизни»[3, 79].

 Церковь не может и не должна принуждать людей к конкретному политическому выбору, не может она рекомендовать и конкретную экономическую программу. Но она не может воздержаться от духовно-нравственной оценки тех или иных политических принципов или экономических решений. Есть сферы, где социально-политические и духовные проблемы пересекаются. «Русское Православие, — говорил Патриарх в 2002 году, — полагало себя не вправе вступить в XXI век, не имея в своем учительном арсенале подобного документа, ибо в противном случае оказались бы обманутыми общественные ожидания, возлагаемые на Церковь как общепризнанную духов­но-нравственную силу новой России. <…> Благодаря изменениям, которые произошли в нашей стране в конце XX века, впервые за всю тысячелетнюю историю Русской Православной Церкви у нее появился уникальный шанс самостоятельно и нестесненно выра­зить свое отношение к современному ей обществу, государству и тем проблемам, которые волнуют сегодня всех нас» [4, 6].

Значительное внимание в статьях и выступлениях Святейшего Патриарха Кирилла, как и в Основах социальной концепции, уделяется проблемам государственной власти, ее источников и назначения, духовно-нравственного измерения.

История социальной мысли знает две основные линии, по которым шло развитие государственных теорий. Традиционное христианское понимание государственной власти восходит к Ветхому Завету и Посланиям апостола Павла. Оно начинает оформляться в раннехристианской письменности «доконстантиновского периода» и находит свое выражение в творениях св. Климента Римского, св. Иринея Лионского, Тертуллиана и др. [1, 30]. Дальнейшее теоретическое оформление это учение получило в творениях Евсевия Кесарийского. Согласно его взгляду, власть является богоустановленной реальностью, непосредственным источником императорского суверенитета является Божественная воля, именно Бог, а не люди сообщают правителю его полномочия [11, 150]. Наиболее полно эта доктрина была выражена св. императором Юстинианом I Великим. В ответ на доктрины пап Геласия и Симмаха, которые утверждали превосходство священства перед Царством, церковно-государственные отношения он определял не как соотношение иноприродных  обществ, но как соотношение двух служений в едином церковно-государственном теле. «Ограничивая деятельность священства богослужением, императорская власть берет на себя заботу «об истинных догматах», «о чести священников» и о соблюдении канонов, то есть о церковном устроении» [1, 35].

Это представление о божественном происхождении монархической власти долгое время сохранялось и на православном Востоке, и на католическом Западе. Даже в XVII веке в Западной Европе появляется ряд трактатов, защищающих традиционно-богословское понимание государственной власти. Наиболее известным выразителем этой концепции был Роберт Фильмер [10, 100-101]. На православном Востоке учение о монархической государственности в XIX в. нашло себе яркое воплощение в мысли святителя Филарета Московского [11, 226].

Традиционному взгляду на природу государственной власти противостоит либеральная теория государства, которая легла в основание всех политических теорий и практик Европы, Северной Америки и той части земного шара, которая находится под их влиянием. Наиболее крупными теоретиками, которые заложили основы современного либерализма, были англичане Томас Гоббс и Джон Локк и француз Жан-Жак Руссо. Ими были сформулированы основные принципы либеральной идеологии: 1) индивидуализм и связанная с ним идея «естественного» состояния человека [9, 60-62], 2) теория общественного договора и вытекающая из нее доктрина народного суверенитета, 3) идея неотчуждаемых прав личности и 4) теория разделения властей [10, 108].

В современной православной мысли сформировалось направление, которое можно охарактеризовать как фундаменталистское. Авторы данного направления, критикуя современные западно-либеральные доктрины, впадают в другую крайность. Абсолютизируются и возводятся в степень догматической обязательности дореволюционные монархические теории, утверждается неразрывная связь Православной Церкви и монархической государственности. Фундаменталисты убеждены, что церковному бытию вне монархической государственности угрожает опасность упадка и даже уничтожения [13, 49]. При этом фундаменталисты не обращают внимание на то, что подобные утверждения противоречат не только церковной истории, но также и учению святителя Филарета Московского.

Святейший Патриарх Кирилл в своих статьях и выступлениях не ставит себе целью полемизировать с традиционно христианским представлением о государственной власти. Для него главным является осмысление современных социально-политических реалий и определение места Церкви в современном обществе. Русская Православная Церковь живет не в монархических странах и в ближайшем будущем никаких изменений в этом направлении не предвидится. Если встать на точку зрения фундаменталистов, то Церковь должна полностью дистанцироваться от современного общества и пассивно ждать конца света, поскольку православной империи больше не существует [2, 38]. Однако Патриарх убежден, что Церковь не имеет право бросать общество на произвол греховных сил мира сего только потому, что в России нет монархии. Церковь должна оказывать влияние на современное общество и на современное государство, исходя из тех реалий, которые сложились на теперешний момент. «Готово ли современное российское общество воспринять самодержца как помазанника Божия, чей авторитет покоится не на признании со стороны общества, а на высшей, божественной санкции? С сожалением отвечаю: нет. Нынешнее религиозное и духовно-нравственное состояние общества неорганично по отношению к такой модели власти. Искусственная реализация такой модели в нынешних условиях приведет лишь к карикатуре, а значит, к окончательной дискредитации монархии в глазах современного общества. Сле­довательно, парламентаризм и демократия, которые появились в результате политической эволюции, сегодня являются более орга­ничной и приемлемой формой правления по отношению к уров­ню религиозности и духовности общества» [4, 20].

Основной принцип Патриарха – православная вера выше политических убеждений, поскольку она должна объединять, а не разъединять людей. Его святейшество говорит о том, как разрабатывались ОСК: «…в Рабо­чую группу по выработке Основ социальной концепции Русской Православной Церкви мы вполне сознательно включили людей, придерживающихся различных политических взглядов, по-разному оценивающих прошлое, настоящее и будущее Отечества. Говоря на языке прикладной политологии, в нашей Рабочей группе со­брались «правые» и «левые», «почвенники» и «западники», «тради­ционалисты» и «либералы». <…> Чтобы пояснить, насколько трудным порой бывал наш диалог, приведу пример. В нашей Рабочей группе были представлены сторонники как монархических, так и республиканских взглядов. В этой ситуации достижение единого мнения, например, по вопросу о наилучшем государственном устройстве для России виделось делом почти невозможным. И когда наша дискуссия игла точки кипения, мы поняли, что человеческим умом эту проблему не разрешить. Но выход был найден в том, что мы договорились вывести свои убеждения за рамки темы, с тем чтобы руководствоваться единственным критерием: нормой веры, как она выражена в Священном Писании и Предании Церкви» [5, 6].

 В итоге в ОСК в качестве фундамента было взято понимание природы государства, выраженное святителем Иоанном Златоустом, которое, по мнению ряда исследователей, отличается от традиционно-византийского [6, 119-120; 15, 150]. Святитель Иоанн подчеркивает, что апостол Павел, утверждая, что «нет власти не от Бога» (Рим. 13, 11), не имеет в виду каждого конкретного носителя власти [6, 34]. Святитель также прямо связывает возникновение государственной власти с фактом грехопадения. В то время как фундаментализм склонен ставить православное государство в перспективе домостроительства человеческого спасения рядом с Церковью или даже выше, ОСК повторяют мысль Златоуста: «Государство как необходимый элемент в испорченном грехом мире, где личность и общество нуждаются в ограждении от опасных проявлений греха, благословляется Богом. В то же время необходимость государства вытекает не непосредственно из воли Божией о первозданном Адаме, но из последствий грехопадения и из согласия действий по ограничению греха в мире с Его волей» (3.2) [11, 178]. Авторы ОСК делают вывод: «Таким образом, возникновение земного государства должно быть понимаемо не как изначально богоустановленная реальность, но как предоставление Богом людям возможности устроять свою общественную жизнь исходя из их свободного волеизъявления (разрядка моя – иерей Игорь Васько), с тем чтобы таковое устроение, являющееся ответом на искаженную грехом земную реальность, помогало избежать еще большего греха через противодействие ему средствами мирской власти» (3.1) [11, 176-177]. Патриарх Кирилл поясняет это положение: «Здесь, как мне представляется, чрезвычайно важна богословская сторона данного вопроса. Ибо нигде в Священном Писании нам не найти указания на то, что государство есть творение Божие. Это сугубо человеческое установление и как таковое не может всматриваться в качестве абсолютной, религиозной ценности. Другой аспект проблемы заключается в необходимости установить, имеет ли тем не менее этот институт власти религиозное измерение. Основы социальной концепции Церкви отвечают на этот вопрос положительно» [4, 13]. Религиозное измерение государства означает, во-первых, что оно не может игнорировать определенные нравственные нормы, которые также необходимы и для вечного спасения человека (3.3), а во-вторых, должно быть открыто к взаимодействию с Церковью, которая не может не заботиться о духовном благосостоянии общества (3.8). «С точки зрения Церкви, религиозное значение института государственной власти заключается в ее способности ограничивать в мире власть зла, содействуя утверждению добра. <…> Способность государства пресекать зло и содействовать добру является основным церковным критерием для нравственной оценки деяний государства. На протяжении всей истории человечества ни процветающая экономика, ни развитые науки, искусства и ремесла, ни всеобщее образование и просвещение без государства не были в состоянии спасти общество от распада и порабощения злу. Именно поэтому пришествие антихриста в конце времен многие богословы связывают с исчезновением государства» [4, 13].

Патриарх Кирилл полагает, что в вопросе выбора форм государственной власти человек наделен свободой. В конечном счете, «любая историческая форма правления соответствует определенному духовному и нравственному состоянию общества» [4, 20]. В ОСК констатируется: «Зная это, Церковь принимает соответствующий выбор людей или по крайней мере не противится ему» (3.7) [11, 187]. ОСК характеризует монархию как менее совершенную форму по сравнению с теократическим судейством. Но с другой стороны, он замечает, что судейство и монархия являются богоустановленными формами власти, а «современные демократии» не имеют основания в Священном Писании и Предании Церкви, поскольку «не ищут божественной санкции власти» и соответствуют секулярному обществу, потерявшему свои духовные ценности (3.7) [11, 187].  Патриарх объясняет это положение Социальной концепции: «Теократия сменилась монархией в связи с религиозным и нравственным упадком Израиля. Деградация европейских монархий и рост революционных настроений, приведшие к установлению республиканских режимов правления, сопровождались духовным, религиозным и нравственным декадансом» [4, 20].  Тем не менее, несмотря на критическое отношение к современному демократическому правлению, Патриарх Кирилл не призывает к ее отмене. Поскольку формы власти зависят от нравственного состояния общества, неразумно стремиться к искусственному возрождению монархии [4, 20]. Однако Его Святейшество, и это ярко отражено также в ОСК, считает в принципе возможным возрождение монархии: «Конечно, при условии возрастания духовно-нравственного потенциала общества вполне возможен и переход к более высо­кой, с религиозной точки зрения, форме правления» [4, 21]. Речь здесь идет именно о принципиальной возможности, а не о реальных тенденциях.

Патриарх также считает опасным абсолютизировать цели и назначение государственной власти. ОСК определяют: «Священное Писание призывает власть имущих использовать силу государства для ограничения зла и поддержки добра, в чем и видится нравственный смысл существования государства» (3.2) [11, 178]. Ни о каких мессианских целях речь не идет. Не говорится о роли «удерживающего», которую берет на себя именно Православное царство, нет в «Основах» упоминания идеологемы «Москва – третий Рим». Если традиционная византийская модель видит отношения Церкви и Империи как двух моментов единой небесно-земной реальности, то современный Патриарх ограничивает задачи государства земными целями и однозначно ставит его ниже Церкви: «Хотя цели государства и Церкви в устроении земного бытия человека и общества весьма близки, между двумя этими инсти­туциями существует и весьма значительная разница. Государ­ство призвано не допускать превращения человеческого обще­ства в кромешный ад беззакония и вседозволенности, тогда как долг Церкви состоит в преобразовании земного сообщества людей в Царство Божие. Церковь способна привести грешника к свя­тости, и именно поэтому она может и должна содействовать духовному преображению отдельного индивидуума и общества в целом, что не входит в задачу государства и было бы непосиль­но для него» [4, 15].

Патриарх обращается к проблеме переоценки церковно-государственных отношений византийской эпохи. Еще отец Сергий Булгаков отмечал, что многое в исторической трагедии Православия (падение православных государств – Византии и России) объясняется нарушением равновесия в отношениях Церкви и государства [2, 340]. В ОСК критике подвергаются издержки традиционной практики византийских церковно-государственных отношений: «Церковь неоднократно оказывалась объектом цезарепапистских притязаний со стороны государственной власти. Суть их заключалась в том, что глава государства, император, претендовал на решающее слово в устроении церковных дел» (3.2) [11, 180]. Таким образом, в ОСК и выступлениях Святейшего Патриарха подвергается последовательному пересмотру традиционная симфоническая модель, в которой государство онтологически уравнивается с Церковью. Но не соглашается Патриарх и с либералами. Государству принадлежит важная роль в устроении в устроении земного человеческого бытия. Примером может служить влияние государства на решение социально-экономических проблем. «Добиться справедливого перераспределения материальных благ для поддержки неимущих (и т.д.)… только путем благотворительности невозможно. Здесь особая роль принадлежит государству. Именно государство дожно взять на себя ответственность за справедливое распределение результатов труда, то есть за реализацию духовного измерения экономики (разрядка моя – иерей Игорь Васько)» [4, 7].

Таким образом, Святейший Патриарх Кирилл стремится сохранить равновесие между крайностями либерализма и религиозного фундаментализма. В своих статьях и выступлениях он подчеркивает, что Церковь и государство имеют разные природы, и для православного верующего должно быть очевидным онтологическое превосходство Церкви. В связи с этим подвергается пересмотру византийская модель церковно-государственных отношений, которая была чревата тенденциями к цезарепапизму. Патриарх настаивает на человеческой свободе выбора политической формы правления, которая зависит в целом от нравственного состояния общества. Не отвергая необходимости развития гражданского общества, Патриарх Кирилл выступает сторонником сильного и социально ответственного государства, которое в основу своей деятельности должно положить не абстрактные либеральные принципы, но религиозно-нравственные ценности Православия.

 

 

Литература

 

1. Асмус, Валентин, протоиерей. Церковные полномочия византийских императоров / В. Асмус // Православная государственность: 12 писем об Империи / Сборник статей под ред. А.М. Величко, М.Б. Смолина. – СПб.: Издательство Юридического института, 2003. – С. 30-44.
2. Булгаков Сергий, протоиерей. Православие. Очерки учения Православной Церкви. – М.. 1991. – 340 с.
3. Кирилл, (Гундяев), митрополит Смоленский и Калининградский. Вызовы современной цивилизации. Как отвечает на них Православная Церковь? / Кирилл (Гундяев), митрополит. – М.: Даниловский благовестник, 2002. – 144 с.
4. Кирилл, (Гундяев), митрополит Смоленский и Калининградский. К эффективной и справедливой экономике / Соборе / Кирилл (Гундяев), митрополит // Церковь и время. – 2003. – № 1. – С. 5-10.
5. Кирилл, (Гундяев), митрополит Смоленский и Калининградский. Церковь и общество в свете Основ социальной концепции Русской Православной Церкви / Кирилл (Гундяев), митрополит // Церковь и время. – 2002. – № 2. – С. 5-30.
6. Козлов, Максим, священник. Взаимоотношение Церкви и государства. (К истории вопроса) / М. Козлов // Журнал Московской Патриархии. – 1992. – № 9. – С. 34-35.
7. Костюк, К.Н. Возникновение социальной доктрины Русской Православной Церкви / К.Н. Костюк // Общественные науки и современность. – 2001. – № 6. – С. 114-131.
8. Костюк, К.Н. Три портрета: социально-этические воззрения в Русской Православной Церкви конца XX в. (митр. Кирилл (Гундяев), митр. Иоанн (Снычев), свящ. Александр Мень) / К.Н. Костюк // «Град Божий»: библиотека христианской социальной мысли [Электронный ресурс]. – 2000. – Режим доступа: http://civitasdei.boom.ru/person/ dreinamen.htm. – Дата доступа: 11.03.2003.
9. Милова, Т.Ф. Принципы либерализма / Т.Ф. Милова. – Мн.: ЭКОпреспектива, 2002 – 176 с.
10. Новгородцев, П.И. Лекции по истории философии права / П.И. Новгородцев // Сочинения / Сост. вступ. статья и прим. М.А. Колерова, Н.С. Плотникова. – М.: Раритет, 1995. – С. 15-234.
11. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви // Сборник документов и материалов Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви. Москва, 13 – 16 августа 2000 г. – Нижний Новгород, 2001. – С. 171-250.
12. Смолин, М.Б. Идеал самодержавия как православный тип русской государственной власти / М.Б. Смолин // Православная государственность: 12 писем об Империи / Сборник статей под ред. А.М. Величко, М.Б. Смолина. – СПб.: Издательство Юридического института, 2003. – С. 206-229.
13. Смолин, М.Б. Идея православной империи как охранительницы Церкви. Задача воцерковления государственности / М.Б. Смолин // Православная государственность: 12 писем об Империи / Сборник статей под ред. А.М. Величко, М.Б. Смолина. – СПб.: Издательство Юридического института, 2003. – С. 45-77.
14. Цыпин, Владислав, протоиерей. Курс церковного права / В. Цыпин. – Клин: Изд-во МФТИ, 1994. – 440 с.
15. Gvozdev, N. K. John Chrysostom and John Locke: An Orthodox Basis for the Social Contract? / N. K. Gvozdev // PHILOTEOS. International Journal for Philosophy and Theology. – 2003. – Vol. 3. – P. 150-153.

 Материал подготовил священник кафедрального собора Воскресения Христова иерей Игорь Савко